ВОПРОС: Верно ли, что только исповедник обязан сохранять в секрете содержание исповеди? Распространяется ли тайна исповеди на кающегося?
ОТВЕТ:
Обычно, когда произносятся слова «тайна исповеди», действительно, имеют в виду обязанность исповедника сохранять в тайне все, что происходило на исповеди. В таком понимании тайна исповеди защищена также уголовным законодательством многих стран, в том числе и Уголовным Кодексом Российской Федерации, поскольку исповедник освобожден от преследования за недонесения на те преступления, о которых ему стало известно из исповеди. Стоит добавить сразу, что тайной исповеди защищены не только сведения о самих грехах – что именно и при каких обстоятельствах совершил тот или иной человек, но все содержание беседы кающегося с исповедником, даже если никакие грехи так и не были названы, или исповедник не смог дать отпущения в силу каких-то причин. Тайной является и наложенная епитимия, поскольку по характеру епитимии иногда можно догадаться и о грехах.
Но говоря о тайне исповеди, мы должны помнить, что государственные гарантии сохранения тайны являются вторичными. Главная цель тайны исповеди: создание взаимных доверительных отношений между кающимся и исповедником. Без таких отношений сама исповедь невозможна, а искренняя исповедь, в свою очередь, является одним из необходимых условий действительного таинства покаяния.
Исповедник всегда доверяет кающемуся: он просто обязан предполагать, что человек, пришедший на исповедь, собирается делать это искренне и прямо, воспринимая священника как посредника в своем разговоре с Богом.
Кающийся, со своей стороны, имеет право выбрать того священника, к которому он сам готов пойти на исповедь. Поэтому, если в приходе много священников – желательно делать доступной информацию, кто из них находится в исповедальне. Кроме того, основная форма исповеди – анонимная, при которой исповедник не имеет возможности узнать кающегося. Именно этой цели служат решетки в исповедальнях. Только сам кающийся может выбрать такую форму исповеди, где он будет известен священнику – непосредственно попросив его об исповеди, вне времени дежурства, или попросив об исповеди без решетки исповедальни или назвав себя.
Именно потому, что обеспечение доверительности исповеди, является в первую очередь задачей исповедника, то является проявлением справедливости и ответные действия кающегося – проявление доверия к священнику, признание того, что какие-то действия кающегося вполне могут вызвать недоверие священника. В этом случае, вне опасности смерти и при наличии возможностей, священник просто порекомендует обратиться к другому. И надо понимать, что отказ в справедливости – всегда является отсутствием любви, т.е. грехом.
Особым вопросом является сохранение тайны исповеди кающимся. По справедливости взаимное доверие в исповеди подразумевает и взаимное согласие в том, что то, что сказано, уже не является секретом только одного человека. Кающийся не может освободить исповедника от обязанности хранить тайну, но это и означает, что он уже не вправе самостоятельно распоряжаться тем, что произошло внутри таинства покаяния. Он может, кому угодно рассказать снова о своих грехах, но не о том обсуждении, которое произошло. Если такого принятия взаимности не было с самого начала, то возникают сомнения в искренности самой исповеди, не было ли просто симуляции таинства со стороны «кающегося», например, с целью проверить реакцию священника на рассказ об определенных поступках. Но даже при случайном рассказе посторонним о собственной исповеди, возникает проблема. Кающийся мог плохо расслышать или неправильно понять намерения того или иного совета исповедника, который, в свою очередь, мог неудачно выразиться. Обязанность христианской любви требует от нас в таких случаях всегда исходить из предположения о наличии благоприятного для человека толкования его слов и поступков (и это больше, чем простая презумпция невиновности). Но тот факт, что недоразумения возникли внутри исповеди, полностью лишает исповедника возможности как-то объясниться, уточнить, пояснить. Если есть желание что-то уточнить, то следует вернуться к тому же исповеднику на исповедь. Или на следующей исповеди сказать, что епитимия не была исполнена, потому что не понята. Советы же исповедника не являются частью епитимии и призваны быть только помощью. Если же кающемуся показалось, что слова или реакция исповедника как-то не очень хорошо характеризуют этого священника, то рассказ об этом третьим лицам становится не только несправедливостью, но прямым распространением сплетен и злословием.
Наконец, следует сказать, что такое нарушение тайны исповеди лицами, отличными от исповедника является не только грехом, но и церковным преступлением. Кан. 1388 Кодекса Канонического Права, который в пар. 1 говорит об обязательном наказании отлучения для исповедника, прямо нарушившего тайну исповеди, в пар. 2 говорит об обязательном справедливом наказании, вплоть до отлучения, для всех иных лиц, любым способом получивших сведения об исповеди и нарушивших тайну исповеди. Кроме того, документ «Нормы о наиболее тяжких церковных преступлениях, судебная процедура по которым проводится Конгрегацией Вероучения» (Normae de delictis Congregationi pro Doctrina Fidei reservatis seu Normae de delictis contra fidem necnon de gravioribus delictis, 21 maggio 2010 AAS 102 (2010) 419-434) в ст.4, пар. 2 рассматривает в качестве именно такого тяжкого преступления злонамеренное распространение в средствах массового сообщения (что включает и социальные сети) всего, что сказано кающимся или исповедником в действительной или фальшивой исповеди.
Священник Сергей Тимашов,
специально для страницы “Знаю, во что верю”.
