ЕВАНГЕЛИЕ Ин 3, 13-17
В то время: Иисус сказал Никодиму: Никто не восходил на небо, как только сшедший с небес Сын Человеческий, сущий на небесах. И как Моисей вознёс змию в пустыне, так должно вознесену быть Сыну Человеческому, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную. Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную. Ибо не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир спасён был чрез Него.
Сегодня мы празднуем Воздвижение Святого Креста. Крест Господень, Крест Христов и наш крест тоже. Вспоминаем наши кресты, и в конце Мессы мы будем освящать кресты, которые вы принесли сегодня. Воздвижение Святого Креста, значит вознесение его – поднять высоко. И также значит – прославление. Мы возносим Крест. Наши министранты иногда, когда идет процессия, и некоторые из тех, кто несет Крест, поднимают его очень высоко. Мы, я и отец Габриэль, иногда говорим, что так высоко не надо, надо нормально. Но они – верующие люди, они понимают, что Крест надо вознести, надо держать высоко, как-то чувствуют это. И поэтому, как Апостол Павел говорит: «Хвалюсь Крестом Господа нашего Иисуса Христа, которым мир для меня распят, и я для мира».
Каково же наше отношение к Кресту? Можно проследить некоторую историю или родословную – не родословную, но историю, которая происходит, наверное, у каждого человека. Вначале, когда мы еще далеки от Бога, мы боимся Распятия, когда видим Крест, Распятие внушает какую-то опаску. Но чем больше мы приближаемся к Кресту, тем больше видим, что на нем любовь, что это любовь. Там на Кресте Христос, Сын Божий, и Он любит меня, любит меня до смерти, до полной отдачи Себя. Христос полностью отдает Себя за мое спасение. На Кресте мы видим Христа, на Кресте мы видим любовь. И когда мы убеждаемся в любви Иисуса Христа, то мы начинаем очень радоваться, вздыхаем с облегчением, потому что меня любят. Есть Кто-то, Кто меня очень любит, больше всех остальных, меня любит Иисус: О, Иисус, ты меня любишь. Как это чудесно. Ты меня любишь.
И это момент радости, когда мы смотрим на Распятие и уже видим там любовь, видим Христа. Когда я знаю, что меня любят, я сам начинаю любить. Когда я смотрю на Крест, вижу любящего Христа, сам начинаю Его любить. А когда люблю, то иду к Тому, Кто меня любит. Я вижу, что этот человек меня любит, я естественным образом иду к нему, мне нравится быть с теми, кто меня любит, радостно испытывать любовь, и сам начинаю любить таких людей. И поэтому, когда мы осознали, что Христос меня любит, мы идем навстречу ко Христу, ищем общения с Ним, чтобы у нас было что-то общее, общая жизнь. Мы ищем этого общения в молитве, соединяемся со Христом в Таинствах: кто-то принимает Крещение; кто-то возвращается к Таинствам: к исповеди, к Святой Мессе, к Причастию. Мы приближаемся ко Христу, приближаемся к Любви. Мы уже как бы не замечаем Креста, видим только любовь, и создается впечатление, что Креста больше нет, страданий больше нет, есть только любовь. «Какая радость!» – думаем мы или так переживаем – «Какая красота любовь Христова! Какое счастье! Какое утешение! Неужели я уже в раю?!»
Вот только крест никуда не исчезает. Чем больше мы приближаемся к Любви, ко Христу, тем больше снова замечаем этот крест, тем отчетливее крест проступает. Проступают крест и страдание, но это не только страдание и крест Христа. Мы начинаем все отчетливее понимать, что нам самим предуготовлены крест и страдания. Соединяясь со Христом, любящим нас, но Распятым, мы неизбежно соединяемся и с Крестом, с Его Крестом, с жертвой и понимаем, что и нам нужно жертвовать ради Христа. Чтобы быть со Христом, нужно отказываться от чего-то, нужно жертвовать, и возвращается страх: «Ага, а что Христос у меня потребует? От чего мне придется отказаться?» Этот страх реальный. Не то, чтобы в ужас мы впадаем, но опасаемся: «Ага, а если я сделаю следующий шаг, то что мне придется оставить? Приходит осознание того, что, соединяясь со Христом, придется и самому оказаться на Кресте. Потому что, если я вижу любовь Христову, – Его любовь безгранична, – я начинаю Его любить, но эта любовь растет, и она тоже становится большой. А большая любовь – значит страдания, значит жертвы, значит, мне придется самому сораспяться Христу, распять себя со Христом, вместе с Ним. И это вызывает какие-то внутренние переживания, опасения, страх.
Почему страх? Потому что раньше мы бежали от креста, бежали от страданий. С переменным успехом нам более или менее удавалось прятаться от них. Мы хотели Христа без Креста, радости без страданий, победы без сражений, без жертвы, воскресения без смерти, без агонии, мы хотели Любви без жертвы, без креста. Теперь же мы понимаем, что нужно не бежать от страданий, от Креста, а идти навстречу Христу, Христу Распятому, идти навстречу Кресту. Мы понимаем это и нам страшно. Надо это признать. Крест проникает в нашу жизнь, проникает в нашу душу, причиняет страдания. Как лезвие меча, которое проникает в плоть, в тело. Когда использовали мечи, как это было страшно человеку, которого пронзают мечом. Меч, который проникает в сердце. Вспомним, как старец Симеон в храме пророчествует Пресвятой Богородице: «Тебе самой оружие пройдет душу» (Лк 2, 35), указывая таким образом на страдания самой Девы Марии, на страдания вместе со Христом. Нам предлагается принять этот меч, это лезвие внутрь себя, в сердце. Позволить пронзить сердце, как пронзено Пресвятое Сердце Христа.
Без креста никуда. Нет спасения без креста. Мы всё осеняем крестом, знаком креста: себя, когда заходим в храм, когда молимся, совершаем знак креста, осеняем крестом себя, другие вещи, которые благословляем, освящаем, людей. То есть крест – это знак всего христианского. Благословение, которое совершает священник – это крест, он как бы налагает крест. Все, что мы благословляем, на все накладываем крест, знак креста. Когда мы совершаем крещение, (много раз участвовали), у входа в храм, еще до того, как все сюда зайдут, есть диалог, а потом священник делает знак креста на лбу у младенца, которого принесли. Он еще маленький, еще ничего не понимает, но мы уже кладем на него крест. И вы, родители, и вы, крестные, тоже сделайте знак креста. Мы носим крест на шее, некоторые даже делают татуировки. В некоторых местах, где христиан преследуют, они делают маленький знак креста – татуировку на видимой части ладони, таким образом свидетельствуя, что они христиане. И когда здороваются, то все видят эту татуировку и понимают – он христианин. Этими знаками, этим наличием креста во всей нашей жизни мы говорим: «Крест Христов – мое спасение. Крест – это знак любви. Крест Христов – это мой крест, я сораспялся Христу!»
Нам следует понять, осознать, убедиться, почувствовать, пережить, что Крест – это не проклятие, Крест – это благословение. Благословение любви Христовой, любви распятой, любви до конца, любви до крови, до смерти, любви жертвенной, жертвующей собою до конца без остатка. Крест – это благословение любви. Там, где любовь, там и радость, там, где истинная любовь, там и настоящая радость. Там, где совершенная любовь, там и совершенная радость. Совершенная любовь – значит больше уже нельзя любить. Совершенная радость – радость во всей полноте, во всем совершенстве. На Кресте находится эта совершенная любовь, совершенная радость. «Крест – это источник совершенной радости», как говорил Святой Франциск Ассизский.
“Однажды зимой, когда Святой Франциск шел с братом Львом из Перуджи в обитель Санта-Мария дельи Анджели и сильно страдал от холода, окликнул он брата Льва, шедшего впереди, и сказал ему: «Брат Лев. Если бы во всех пределах братья-минориты являли собой пример истинной святости и добродетели, напиши и особенно подчеркни — не в этом была бы совершенная радость».
Немного времени спустя Святой Франциск окликнул брата Льва во второй раз: «O, брат Лев, если братья-минориты могли бы заставлять ходить увечного, выпрямлять горбатого, изгонять бесов, возвращать зрение слепому, слух глухому, речь немому, совершать множество чудес, даже если бы они умели воскрешать мертвых на четвертый день после смерти, напиши, что не в этом была бы совершенная радость».
Вскоре он воскликнул вновь: «O, брат Лев, если бы братья-минориты знали все языки, были бы сведущи во всех науках, если они могли бы толковать Писание, если бы они обладали даром предвидения и могли бы постигать не только будущее, но и тайны совести всех людей и всех душ, напиши, что не в этом была бы совершенная радость».
Сделав несколько шагов, он воскликнул вновь громким голосом: «O, брат Лев, ягненочек Божий! Если братья-минориты могли бы говорить на языке ангелов, если они могли бы толковать положения звезд, если они разбирались бы в травах, если бы все сокровища земли были открыты им, если бы они знали всех птиц во всем их множестве, всех рыб, всех животных, людей, деревья, камни, коренья и воды, напиши, что не в этом была бы совершенная радость».
Вскоре он воскликнул вновь: «O, брат Лев, если братья-минориты имели бы такой дар проповедников, что от проповедей их все неверные обратились бы в веру Христову, напиши, что и не в этом была бы совершенная радость».
И вот, когда, беседуя таким образом, прошли они две мили, брат Лев, весьма удивленный, спросил Святого: «Отец, молю тебя, научи меня, что же есть совершенная радость».
Святой Франциск отвечал: «Если, когда мы придем в обитель Санта-Марии дельи Анджели, промокшие под дождем и трясущиеся от холода, покрытые грязью и обессилевшие от голода, если, когда мы постучимся в ворота, привратник придет злой и спросит нас, кто мы такие; если мы скажем ему: «Мы двое братьев», а он ответит сердито: «Вы говорите неправду, вы просто самозванцы, пришедшие, чтобы обмануть мир и украсть милостыню у нищих. Уходите, я сказал!»; если после этого он откажется открыть нам и оставит нас снаружи, беззащитных перед снегом и дождем, страдающих от холода и голода, в ночи, вот тогда, если мы примем такую несправедливость, такую жестокость и такое оскорбление терпеливо, без досады и жалоб, смиренно и милостиво, понимая, что привратник на самом деле знает нас, и что это по воле Бога он так говорит против нас, напиши, о, брат Лев, это и есть совершенная радость.
И если мы постучимся вновь, и привратник выйдет в ярости, чтобы прогнать нас, ругаясь, и вытолкает нас, как если бы мы были подлыми проходимцами, говоря: «Прочь, презренные грабители! Ступайте в приют, ибо здесь вы не получите ни еды, ни ночлега!», и если мы примем все это с терпением, с радостью и с милостью, о брат Лев, напиши, что это подлинно совершенная радость. И если побуждаемые холодом и голодом мы постучимся вновь, позовем привратника, со слезами умоляя его открыть нам и дать приют ради любви к Богу, и если он выйдет еще более рассерженный, чем раньше, восклицая: «Упрямые негодники, я разберусь с ними, как они того заслуживают», и, взяв узловатую палку, схватит нас за капюшоны, повалит на землю, вываляет нас в снегу и будет бить нас, раня сучками палки, если мы снесем все эти несправедливости с терпением и радостью, думая о страданиях нашего Благословенного Господа, которые мы разделим с Ним из любви к Нему, напиши, о, брат Лев, это, наконец, и есть совершенная радость.
А теперь, брат, слушай главное. Превыше всех милостей и даров Святого Духа, кои Христос дарует друзьям своим, есть дар побеждать себя и охотно принимать из любви ко Христу все страдания, все несправедливости, неудобства и испытания; ибо мы не можем славиться всеми остальными дарами, видя, что они происходят не от нас, но от Бога, по словам Апостола — «Что ты имеешь, чего бы не получил? А если получил, что хвалишься, как будто не получил?» Но неся крест бедствий и несчастий, можем мы обрести славу, ибо, как опять сказал апостол: «Я не желаю хвалиться, Разве только Крестом Господа нашего Иисуса Христа» (Гал 6, 14). Аминь. (Цветочки Святого Франциска, Гл. VIII)
о.Андрей Старцев
Послушать аудио можно по ссылке Проповедь 15.09.2019
